• banner11.png
  • banner12.png

Александр Кабанов • НЕ ХРАПИ, БУДЬ ЧЕЛОВЕКОМ...

 Печать  E-mail

Категория: «Соты» 2014-2016

* * *

Он пришел в футболке с надписью: «Je suis Христос»,
длинноволосый, но в этот раз – безбородый,
у него на шее – случайной розой расцвел засос,
у него возникли проблемы с людьми, с природой.
Золотую рыбку и черный хлеб превращал в вино,
а затем молодое вино превращал в горилку:
так ребенок, которому выжить не суждено –
на глазах у всех разбивает кота-копилку.
Как пустой разговор, отправляется в парк трамвай,
светотени от звуков – длинней, холодней, аморфней,
но воскрес Пастернак, несмотря на скупой вай-фай,
и принес нам дверной косяк, героин и морфий.
 
 

* * *

Поэзия должна быть виноватой,
она идет по жизни вороватой:
ее карманы – два бездонных храма,
она свята, она не имет срама.
Должна, должна, вслепую отдается,
а что от человека остается:
один вагон да малая тележка
и между ног – обрезанная флешка.
Такая пошерсть или это почесть,
живу один, часов не тороплю,
по осени – на Пушкина охочусь:
а что поделать – ниггеров люблю.
Не состоял, теплее одевался
зимой в меха и в винные мехи, 
да будет проклят тот, кто сомневался,
кто утверждал, что я – пишу стихи.
 
 

* * *

Алексею Остудину 
 
Говорит мне господь: не храпи, будь человеком,
возлюби меня, как самого себя, ибо сам – одинок,
кем я только не был: колобком, блином, чебуреком,
убежал от всех, одичал, до костей промок.
Не храпи, угрожает мне идол из Хаммурапи:
отрыгни, а затем повернись на левый бочок,
тили-тили тесто, верни меня к маме-папе –
слишком много мяса оставил серый волчок.
Так церковным кагором пахнут деепричастья,
так в потемках души почему-то светло, как днем:
не буди человека, когда он храпит от счастья –
или это – бедное счастье храпит о нем.
 
 

* * *

Всех суффиксов лишена, цветет на костях природа,
и только лишь тишина не требует перевода,
добро получить свое, трофейное зло – не надо,
проглатываешь ее, как будто смолу из яда.
 
Восходит уроборос, чумная звезда-обида, 
проснется строитель грез, читающий Майна Рида,
и сразу поймете вы, тоскуя в краю скалистом,
что всадник без головы – был геем и пацифистом.
 
Шериф его называл безбашенным сердцеедом,
восходит другой овал и третий восходит следом,
он бил себя по щекам перчаткою, для примера, 
втолковывал мужикам о позе «миссионера».
 
 

* * *

Прости меня: я – однолюб, как мексиканский ледоруб,
которым Троцкого убили, ведь Троцкий был еврей-инккуб,
прости за твой коктейльный лед, когда надменные тевтоны,
от страха сжав свои батоны, под Чудским озером легли,
ох, если б мы понять могли, накрытые одной жаровней:
на свете нет меня виновней, на свете нет меня виновней,
меня расплавили, сожгли, исчислили на киллотонны.
За то, что этот день не прожит, как левантийское кино,
мою любовь прочтут, размножат, свезут на рынок в Люблино
китайцы – дети Поднебесной, крышующие мелкий сбыт,
о чем молчит сверчок над бездной, когда его шесток – забыт?
 
 

* * *

Комары на Байкале – размером с цыпленка –
богомола ведут под уздцы,
а затем прорывают защитную пленку,
засыпай, успокойся, не сцы.

Что им пьяная кровь да унылое тело:
пусть гудят над тобой, тяжелы –
от байкальской воды, от поддельной нутеллы,
от просроченной адской смолы. 
 
Косоглазая бабочка выхватит плейер –
из твоей полусонной руки,
и взлетает, раскрыв императорский веер –
вот такие у нас мотыльки.
 
Разрыдается омуль над свергнутым язем,
свистнет хариус в два плавника:
водку пьянствуем, курим траву, безобразим?,
лезут черти из черновика. 
 
А за ними выходит Илья Носферату –
каторжанин, шаман, содомит,
он массирует сердце, как будто простату,
и в простуженный бубен бубнит.
 
Твой Байкал – черновик о погибшем поэте,
ну, а как тут с любовью к врагу:
от любви, как известно, рождаются йети –
но и эти – сбегают в тайгу.
 
 

* * *

Были бы деньги, жили-были бы деньги,
пальцы длинные, да руки мои коротеньки,
не ездал бы я в поездах, когда поутру –
все, танцуя, выстраиваются поссать,
ну а ты – в пэт-бутылку, а после – идешь королём.
время пахнет падением, гривной, рублем.
Если б меня напугали чужою судьбой,
были бы деньги – ходил бы в музей-ресторан,
пил бы, и в зеркале морщил раздвоенно лбы,
как бы избавиться мне от быбы, быбыбы,
через талмуд преступая, библия входит в коран,
время срывает пожарный стоп-кран у арбы.
Низменный горец, привыкший к британским часам,
красные деньги прилипли к твоим волосам,
где твоя родина, были бы деньги и ночи,
ты бы обрезал все «й» у своих многоточи,
выбрал невесту для сына, которую сам.
 
 

* * *

Собиралось безрыбье построить безлюдье
на одном из родных пустырей,
и подсолнечный жир проступал сквозь фофудьи,
перепонки и жабры зверей.
 
Пахло: кухней, открытием, редкоземельем,
подгоревшей москвою в бегах,
человек навсегда остается с похмельем,
будто принц на бобах и богах.
 
Человек навсегда остается людвою,
и блюненависть в нем говорит:
то озерным лещом, то речною плотвою,
осьминогом на острове Крит.
 
Вот он входит в пустырь, вот он выключил плейер,
где поет Корнелюк о дождях,
он впервые увидел, как падок на клевер –
пергидрольный туман в бигудях.
 
Как призывно мерцает над явью и зыбью –
этот пастырский свет алтаря
и тогда человек обратился к безрыбью:
«Больше нет у тебя пустыря…»
 
 

* * *

А ведь раньше не было ничего,
то есть – было всё, состоящее из ничего –
пустота в бесконечном ассортименте,
выбирай, что хочешь: водку или водку,
а встретишь докторскую колбасу –
кланяйся, передавай привет,
хлеб – всему голова, не забудь позвонить,
а стаканчики сами найдутся.
И когда уж совсем ничего-ничего,
появляются сонные женщиныны
ничего из себя, симпатичныее,
а затем, появляются дети,
говорят, почему из тебя ни фига,
и стихи говорят у тебя ничего,
только это – война или водка?
Это всё – отвечаю. Последнее всё,
а стаканчики сами найдутся.
 
 

* * *

Помню, как я летел в одном лоукосте:
стюардессы разносили сонное зелье,
за бортом – облака из слоновой кости,
а пассажиры – сплошь террористы.
Снился мне секс в амстердамской любильне,
Шарль де Голль, золото Франции, башни и облака,
вдруг слоны попросили вернуть свои бивни –
вот ваши бивни, дорогие мои слоны.
Нас поимели шоколадным членом,
и мы катимся вниз по кроличьей норе,
если я совру тебе правду,
если я сорву для тебя стоп-кран?
Звук приземления цвета, небесного цвета,
кто-то меня аккуратно толкает в плечо,
это Ахмет, доброволец, поэт из игила,
истина рядом, а память – твоя могила –
чувствуешь: холодно-холодно-горячо.
 

Форма входа

Наши контакты

Почтовый адрес: 04080, г. Киев-80, а/я 41

Телефоны:

По вопросам издания книг: +38 (044) 227-38-86

По всем вопросам конференции "Язык и Культура"+38 (044) 227-38-22, +38 (044) 227-38-48

По вопросам заказа и покупки книг: +38 (044) 501-07-06, +38 (044) 227-38-28

Email: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра., Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. (по вопросам издания и покупки книг), Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. (по поводу конференции "Язык и Культура")

© Бураго, 2017 

.