• banner11.png
  • banner12.png

Владимир Гутковский • СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ

 Печать  E-mail

Категория: «Соты» 2014-2016

* * *

Дрожит под потолком от лампы круг нездешний
И дуновеньем уст касается лица
Парящий ореол божественной скворешни,
Невидимых садов летучая пыльца.
 
А штору отогнёшь – там день давно в разгаре.
Струением своим к зениту взор увлёк,
Где лучезарный пар сладкоголосых арий
И призрачных миров неуловимый ток.
 
То слабая душа бессмертия взалкала
И облачка мазок на глади голубой –
Инверсионный след небесного вокала –
Звучит музыкой сфер и манит за собой.
 
Но досыта снабдив надеждой бестолковой,
Внезапно снизойдя и вновь покинув вдруг,
Оставит там тебя беспомощного снова,
Где лампы над столом дрожит нездешний круг.
 
 

* * *

Родина моя – Евбаз! 
Вот ответ на ваш вопрос, 
почему я Жидкоглаз. 
Жидконос. Жидковолос. 
 
Говорят, что был Исход. 
Кажется, ещё Завет. 
Всё давно прошло, и вот 
нынче и в помине нет. 
 
Наш Отец настолько дряхл, 
что не может ничего. 
Время обратилось в прах. 
На престол взошёл И.о. 
 
В глубине священных книг 
то ли сказка, то ли быль. 
Но, когда вникаешь в них, 
то глотаешь только пыль. 

И от нестерпимых уз, 
и от бесконечных дум 
помутился и обрюзг 
мой не больно крепкий ум. 
 
Как мечтал один Арап – 
дескать, «тленья убежит»! 
Но судьбою смерть поправ, 
Вечен в мире только Жид! 
 
Жизнь несущий на весу. 
В душу тесно облачён. 
Что скитается вовсю. 
Проклят. Этим и прощён. 
 
Ну, а я уйду туда. 
В царство призрачных теней. 
Понимая, никогда 
больше не увижусь с Ней. 
 
В рай довольно узок лаз. 
Но, похоже, кончен рейс. 
Как ты там, родной Евбаз? 
Я уже на месте. Хвейс!
 
 

* * *

Я сегодня не попал в дождь.
Почему-то не попал в дождь.
Я по-разному старался попасть.
Я его подстерегал за углом.
Я сквозь струи ливня шёл напрямик.
Только он всё ускользал от меня.
И опять я не попал в дождь.
 
Столько лет не попадаю в стихи.
Много слов есть и больная душа.
Знаю как и понимаю зачем.
Начинаю хорошо. Тон держу.
Даже слёзы вызываю иногда.
Только это… только это – не то.
Столько лет не попадаю в стихи.
 
Я давно не попадаю в любовь.
В свет и мрак. Полёт, паденье, провал.
И неважно, что умею летать.
И мой сон летит рядом со мной.
Обгоняя, возносясь к небесам.
Возвращаясь, раскрывая глаза.
Я давно не попадаю в любовь.
 
Я всегда не попадал в жизнь.
А теперь? А что уж теперь.
Жизнь кончается, проходит. Она
не глядит ни в упор, и никак.
Лишь бросает через плечо –
Никогда тебе в меня не попасть!
Я всегда не попадал в жизнь
 
Вот и снова в дождь не попал.
 

Я был на родине любви …

Я был на родине любви.
 
То, что я там увидел,
могу только перечислить.
Описать не смогу.
Не сумею.
Там нужно ходить босиком.
Но суровые служители на входе
всем выдают белые тапочки.
И предусмотрительно
наглухо застегивают души.
Это безжалостно, но милосердно.
Иначе они могут просто
не выдержать и разорваться.
Ещё там заставляют
надевать защитные очки.
Они сильно искажают,
а помогают слабо.
Но спасибо и за это.
За частично работающее зрение.
Это единственное
доступное там чувство.
В остальном
ты глух и безгласен...
 
Я был на родине любви.
 
Там очень умелые гиды.
Нашего брата туриста
они повидали всякого и немало.
Никто не хочет возвращаться оттуда.
Но никому не удается остаться.
Некоторые поддаются увещеваниям,
внимают голосу разума.
Цепляющихся не слишком деликатно
выпроваживают пинками.
Ничего не поделаешь –
время сеанса ограничено...
 
Я был на родине любви.
 
Визу туда выдают только один раз.
Не пытайтесь утерять паспорт.
Или подделать документы.
Отпечатки глаз хранятся вечно.
Вас больше туда не пустят...
 
Я был на родине любви.
 
У меня была хорошая группа.
Редкая группа крови.
Мы и сейчас иногда встречаемся,
хотя это и против всех правил.
Долго говорим по телефону.
Говорим о другом,
но каждый из нас помнит –
мы вместе были на родине любви.
Но они уходят. Уже уходят.
Скоро я останусь один.
Или их оставлю одних...
Я был на родине любви.
 
Я смотрю в окно.
Ласточки спустились совсем низко.
Такая понятная примета.
Я становлюсь назойливым и однообразным.
Как дождь.
Но пока он не пошел.
Пока я могу повторять это.
Я говорю снова и снова...
 
Я был на родине любви.
 

Коктебельская осень

В созвездье впечатлительных гостей
руины поэтических страстей
воздать согласны каждому по вере.
Естественное сопряженье скал
собою представляет пьедестал,
где профиль будет не один примерян.
 
Пролог, переходящий в эпилог,
Возвышенно высокопарный слог,
Созвучия, богатые фонемы.
И сквознячок уносит легкий пар,
Отходы снов, подкорки вялый жар
Оскомины навязчивые темы.
 
Вещать посредством чистого листа,
смежив глаза, не разомкнув уста,
лишь изредка душою – чаще чревом.
А в промежутках оседлав кровать,
перебиваться, как перебивать,
и знать – тебе всегда внимает Ева.
 
Но всё-таки тащиться по следам,
что оставлял стреноженный Адам,
и загребать веслом по сонной глади,
попутно занося себе в актив
недопрочтенной жизни детектив,
и так и не решив – чего же ради.
 
Да, многолики здешние места,
куда я возвращаюсь неспроста
по прихоти души. Но, в самом деле,
их снова обходя за пядью пядь,
не понимаю – что могу понять
в истоптанном словами Коктебеле.
 

Больничное

Где-то так влачатся дроги.
За стеклом развозки
серый краешек дороги.
Беглые берёзки.
 
Фары. Встречные маршрутки.
Ранняя кафешка.
Предпоследние минутки.
Медленная спешка.
 
Так. Приехали. Достигли,
наконец, предела.
Это вам не фигли-мигли,
а серьёзней дело.
 
Кто последний? Я за Вами, –
болтовня пустая.
Вот и я сюда вливаюсь.
В данный быт врастаю.
 
Не вода, что точит камень,
а смена регистра.
Отвыканье-привыканье
происходит быстро.
 
На своём халате рваном
туже стянешь пояс.
И на стуле прикроватном –
роковая повесть.
 
Разрежаясь, свет истает
в приглушенном лае.
Я сочувственно читаю.
И сопоставляю.

С тем, что в отдаленье мнилось, –
здесь соприкасаюсь.
Ничего не изменилось,
Александр Исаич.
 
Не особенно надеюсь –
осень в зимней хмури.
Тот же корпус, так как дело –
не в архитектуре.
 
Та же сцена Мельпомене –
базис и основа.
Та же вкрадчивая бренность
бытия земного.
 
Здесь, в преддверье многоточья
темноты острожной,
вместе – врач, водила, летчик,
признанный художник.

От тоски ночной капризной
задвигаем шторы.
И о жизни – только жизни –
водим разговоры.
 
Опасения, что ныне
вдруг протянешь ноги,
отгоняя прикладными
мыслями о Боге.
 
Канцлер выставит оценки –
с крючка не сорваться.
Скорбный лист на бледной стенке –
график операций.
 
Ну а что душа больная
пока не на тризне,
грубо так напоминают
плановые клизмы.
 
Сладострастия отмычка,
тихая отрада –
чтоб поласковей сестричка
выбрила, где надо.
 
Память – яркой вспышкой блица.
А на крайний случай
можно молча помолиться,
жалко поканючить.
 
Ночь. Над миром воет ветер
фронтально и тыльно.
И звезда на небе светит
жадно и обильно.
 
Что от сотворенья длилось –
пребудет до века.
Ничего не изменилось
в смертном человеке.
 
То, к чему душа стремилась,
то, о чём писалось.
Ничего не изменилось,
Александр Исаич.
 
Страшный суд, конечно, страшен,
но в запасе вера,
подпитавшаяся Вашим
сумрачным примером.
 
Что грядущее пророчит,
что всего дороже...
Стоп. О впечатленьях прочих
напишу чуть позже.
 
Час настал. Нет места страху.
И себя не жалко.
Все. Пора снимать рубаху.
Подана каталка.
 
 

* * *

«Ветреный летний день».
Так же как и всегда.
Я посижу в тень,
вспоминая себя.
Я посмотрю взгляд,
брошенный на вчера.
Я прошепчу – Брат!
Я промолчу – Сестра…
По ногам холодок
тянет из-под двери.
Я похожу без ног
по росе у зари.
Давнего лепета бред.
Хроноса чёткий щелчок.
Я не хочу – Нет!
Я ещё новичок.
За потом разберусь,
страх разжаловав в грусть.
Пусть и не повторюсь.
Не повторюсь. Пусть.
 
 
* * * 

Неба звездная крона. 
Сердца смертная рана. 
Трубы Иерихона. 
Берега Иордана. 
Не разорвать оковы. 
Извечна времени смута. 
Но главное – это слово, 
его бы не перепутать. 
В предвкушенье покоя, 
подведенья итога – 
любви поклониться в пояс, 
оглянуться с порога. 
Эхом дальнего зова, 
вожделением яви 
в ночи пришедшее слово – 
утром прошепелявить. 
 
Да, отсутствие толка, 
цели, смысла, резона. 
Так же рвется, где тонко, 
как и во время оно. 
Жизнь не начнется снова. 
Даже в посмертной славе. 
И все-таки – хоть бы слово 
после себя оставить.
 

Форма входа

Наши контакты

Почтовый адрес: 04080, г. Киев-80, а/я 41

Телефоны:

По вопросам издания книг: +38 (044) 227-38-86

По всем вопросам конференции "Язык и Культура"+38 (044) 227-38-22, +38 (044) 227-38-48

По вопросам заказа и покупки книг: +38 (044) 501-07-06, +38 (044) 227-38-28

Email: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра., Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. (по вопросам издания и покупки книг), Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. (по поводу конференции "Язык и Культура")

© Бураго, 2017 

.